Сегодня, 8 января, в Московском окружном суде с участием присяжных заседателей разбиралось дело мещанина города Шуи Сергея Нечаева по обвинению в убийстве слушателя Петровской земледельческой академии Иванова. Подсудимый отказался от защиты. Поэтому по окончании обвинительной речи были сейчас же поставлены вопросы. Присяжные после краткого совещания вынесли вердикт: "виновен", и суд приговорил преступника к двадцатилетней каторжной работе. Мы не можем напечатать сегодня стенографический отчет об этом заседании; он должен прежде появиться в "Правительственном Вестнике". Но подробный отчет и не представляет интереса. Публике любопытнее будет прочесть нижеследующий отчет наших репортеров об общем впечатлении судебного заседания.

Делу Нечаева предшествовало разбирательство по обвинению сына дьячка Василия Боголепова в покушении на кражу со взломом. Дело это окончилось очень скоро оправдательным приговором.

Затем наступила минута напряженного ожидания. Между приказанием председателя о вводе подсудимого Нечаева и появлением его прошло минут около 10, и это еще более напрягло нервы публики. Наконец в сопутствии двух жандармов с обнаженными саблями появился подсудимый.

Вошел он задравши голову и какой-то неестественною, автоматическою походкой, точно плохой мелодраматический актер. Бледен он был как труп и безобразничал нестерпимо. Он видимо был страшно взволнован... Войдя, немедленно, точно торопился, - сел он на скамью и с вызывающим видом, покручивая усы, подбоченясь, стал взирать на публику.

Обвиняемому 25 лет; роста он небольшого. Фигурка его пред двумя рослыми и здоровыми жандармами кажется совсем тщедушною. Одет он в люстриновый черный пиджак и брюки цветом светлее, под пиджаком свежее белье, но под бельем грубая фуфайка. Наружность его не представляет ничего замечательного, такие лица попадаются довольно часто среди франтоватых мещан. Довольно густые, но не длинные каштановые волосы зачесаны назад; узенькие, глубоко провалившиеся глаза с бегающими зрачками, тоненькие усики с просветом под носом и подкрученными концами, жиденькая бородка, расходящаяся по щекам еще более жиденькими баками. И усики, и бородка светлее волос на голове. Профиль довольно правильный, но en face [вид лица прямо (фр.)] широкий лоб и скуластость делают облик лица квадратным и дают ему вульгарный вид.

Не успел председатель обратиться к обвиняемому с обычными первыми вопросами суда, как он, неестественно подняв голос и как-то странно жестикулируя левою рукой, точно отбивая темп, объявил, перебивая председателя, что он не признает за русским судом права судить его. Это заявление он повторял потом не раз, сопровождая его разными неуместными выходками, до того надоевшими публике, что ее наконец взорвало и послышались крики: "Вон! вон его!" Публика была остановлена строгим замечанием председателя. Это был единственный раз, что председатель позволил себе возвысить голос и выйти из тона полного спокойствия. Но он несколько раз был принужден приказывать, чтобы подсудимого вывели.

Во время судебного следствия и чтения показаний неявившихся свидетелей подсудимый сидел молча, аффектируя пренебрежение к суду, повернувшись к нему спиной и пронзительно вглядываясь в публику. Когда говорил прокурор, он оттенял некоторые особенно не нравившиеся ему места речи то злобною усмешкой, то закусыванием губ, то как-то странно раскачиваясь и вертясь на скамье. Впрочем, по большей части он только покручивал усики и бородку, свертывая ее в косичку, поправлял волосы или бесшумно барабанил пальцами по решетке; другою рукой, левою, он подпирал закинутую назад голову, обращенную в сторону публики.

Когда прокурор кончил свою речь, Нечаев сказал с величайшим эмфазом: "Русское правительство может лишить меня жизни, но честь останется при мне" - и он ударил себя в грудь. В публике послышался смех и шиканье, умолкшие при звонке председателя.

Общее впечатление от Нечаева было очень жалкое и болезненное. На скамье подсудимых он сидел как озлобленный шут, лишенный малейших признаков ума и такта. Впечатление получилось тем более странное, что в то же время в показаниях свидетелей читалось о "железном характере", "несокрушимой энергии", "воле, не знающей пределов", и пр.

Публика, присутствовавшая в заседании, была поражена тою степенью ума, какая оказалась в Нечаеве. Можно было ожидать, что человек, производивший хоть на кого-нибудь обаятельное действие, - будет умнее.

Непорядочность и отсутствие всякого достоинства в поведении Нечаева особенно оттенялись тем невозмутимо ровным и спокойным тоном будничной простоты, с каким вел председатель суда г. Дейер заседание, и мягкою, лишенною всяких ненужных эффектов речью прокурора г. Жукова. Это была встреча полного бессилия с действительною силою правосудия.

Михаил Никифорович Катков (1818-1887) - русский публицист, философ, литературный критик, издатель журнала "Русский вестник", редактор-издатель газеты "Московские ведомости".

В конце 1860-х гг. в русском революционном подполье произошел ряд событий, которые можно объединить под названием нечаевского дела: образование в студенческом движении 1868–1869 гг. политического крыла, издание и распространение С.Г. Нечаевым, М.А. Бакуниным и Н.П. Огаревым радикальных прокламаций, попытки создания организации «Народная расправа» и ряд сопутствующих сюжетов. Привлеченные к следствию и суду по нечаевскому делу лица известны в истории как «нечаевцы». Должного внимания со стороны исследователей они не получили. Отметим, что даже четкого разграничения в применении термина «нечаевцы» между участниками «Народной расправы», подсудимыми на процессе нечаевцев 1871 г. и всеми привлеченными к следствию лицами в литературе не прослеживается.

Главной причиной историографического пробела является фигура самого Нечаева, которая вытеснила из поля зрения менее заметных лиц. Нередко дискуссии вокруг его личности приобретали публицистический и идеологический характер. Так, в 1920-е гг. А. Гамбаров ставил вопрос о его «исторической реабилитации»: в Нечаеве он видел «гениального одиночку», «предшественника рабочего класса», который не смог в чуждой ему среде народнической интеллигенции эффективно вести революционную работу . Подобные взгляды в литературе затем сменились на противоположные: авторы книги «Чернышевский или Нечаев?» в 1970-е гг. относили последнего к «мнимым» революционерам, отмечая, что «нечаевщина» была и остается «антиподом революции» . В современной историографии нередко встречаются мнения, согласно которым в «нечаевщине» можно видеть истоки не только бланкистских и террористических настроений, но даже «сущностных черт таких масштабных явлений, как “военный коммунизм”, “сталинщина” и “развитой социализм”» .

Внимание к наиболее видным революционерам способствовало исследованиям отношений и сотрудничества Нечаева с Бакуниным и Огаревым в ходе прокламационной кампании , а также с другими известными деятелями . Проблема «Нечаев и нечаевцы» была открыто заявлена разве что Б.П. Козьминым в предисловии к сборнику с соответствующим названием: историк, справедливо отметив неразработанность темы, поставил задачу «изучить состояние революционных сил в России» в конце 1860-х гг., чтобы понять, на кого опирался в своей деятельности Нечаев, откуда он, по выражению Козьмина, «извлекал подходящий материал» для своей организации . Рамки сборника позволили лишь опубликовать важные источники по этой теме, но освещение конфликтов Нечаева с его оппонентами (некоторые из которых, по иронии судьбы, также стали «нечаевцами», оказавшись на скамье подсудимых в 1871 г.) можно найти в статье Козьмина 1932 г. Достойного продолжения его работа не нашла - возможно, по причине изменившегося в советской историографии отношения к проблематике народнического движения и прекращения деятельности Общества политкаторжан.

Ценные факты о нечаевцах в литературе можно почерпнуть из ряда исследований процесса нечаевцев. Например, Н.А. Троицкий в статье на соответствующую тему анализирует социальный состав и возраст обвиняемых, приводит подсчеты количества подсудимых . Но обращение к этому сюжету чаще происходило в контексте истории отечественного судопроизводства, а не истории революционного движения. Невнимание к ситуации в революционном подполье может приводить к ошибочным выводам. Так, в статье с характерным названием «Благонамеренные демоны» А. Грезнева рассматривает речи присяжных поверенных исключительно как оправдание «демонических фигур» подсудимых, успешную попытку «убедить общественное мнение в несправедливости возложенных на их подопечных обвинений» .

Действительно, адвокаты нечаевцев утверждали, что никто из обвиненных, по словам К.К. Арсеньева, «не соединяет в себе условий, из которых слагается тип заговорщика», что все они оказались вовлечены в нечаевскую авантюру благодаря, «с одной стороны, обману, с другой стороны - доверчивости и самообольщению» . Однако стоит ли искать в этом только лишь профессиональные интересы адвокатуры?.. Дальнейшие судьбы нечаевцев, чаще либо выпавших из революционного движения совсем, либо пошедших по пути нерадикальной народнической пропаганды, заставляют согласиться с мнением Арсеньева. Козьмин из десятков нечаевцев смог назвать последователем Нечаева лишь одного П.М. Кошкина (даже не члена «Народной расправы»), который пошел на убийство женщины, грозившей членам его кружка доносом .

Безусловно, восприятие всех нечаевцев лишь как случайных пострадавших будет столь же неверным обобщением, как и взгляд на них как на «бесов». Например, в ходе студенческих волнений пронечаевскую позицию занял В.Н. Черкезов, бывший ишутинец и участник петербургского кружка «Сморгонская академия». Имевшего неплохой подпольный опыт Черкезова вряд ли можно считать наивным юношей, поддавшимся психологическому воздействию Нечаева. В личном письме он называл Нечаева человеком «не с особенно ясным и широким развитием», который не может «даже быть представителем <...> серьезной и последовательной политической агитации» . Очевидно, Черкезов стал участником нечаевской авантюры, чтобы реализовать собственные политические амбиции. Подобной прагматичностью можно объяснить и сотрудничество с Нечаевым П.Н. Ткачева . Но приходить к общим для всех нечаевцев выводам стоит только после серьезного изучения частных случаев.

Даже в специальной литературе можно найти сомнительные допущения, свидетельствующие о плохом изучении проблемы. Так, в научной энциклопедии «Революционная мысль в России» А.Ю. Минаков безапелляционно утверждает, будто Нечаеву «удалось сформировать около 30 кружков, которые объединяли до 400 человек» . Вероятно, это число имеет своим источником утверждения нечаевца А.К. Кузнецова, который также говорил и о 310 арестованных по нечаевскому делу. Однако реально комиссией сенатора Я.Я. Чемадурова было допрошено около 200 человек, из которых 152 стали подследственными и только 87 были привлечены к суду . Из подсудимых участниками «Народной расправы» было не более 60 человек .

Неразработанность темы нельзя списать на отсутствие источников. Своего исследователя ждут архивные судебно-следственные материалы: многотомные дела III отделения , материалы уголовного отделения I департамента министерства юстиции и др. И это не говоря об источниках личного происхождения, которые могут освещать проблему взаимоотношений Нечаева и нечаевцев с неожиданных ракурсов. Например, сопоставление мемуаров Ф.А. Борисова с фактами так называемого Елизаветградского дела позволило выдвинуть предположение, что фигуранты этого дела В.И. Кунтушев и М.П. Троицкий не только не исповедовали террористические идеи и были близки Нечаеву (как нередко считалось в литературе), но, напротив, из-за их несогласия с радикальными установками Нечаева последний написал на них анонимные доносы в местную полицию .

Итак, вышеизложенный анализ историографической ситуации позволяет сделать вывод, что проблема нечаевцев в нечаевском деле почти не исследована. Без понимания характеров и мотивов десятков нечаевцев невозможно понять ни место и роль самого Нечаева в истории русского революционного движения, ни ответить на вопрос о том, что же скрывалось под известным публицистам и писателям словом «нечаевщина» в реальной исторической ситуации конца 1860-х гг.

Печатается по изданию: Исторические документы и актуальные проблемы археографии, источниковедения, российской и всеобщей истории нового и новейшего времени. Сборник материалов Пятой международной конференции молодых ученых и специалистов «Clio-2015» / {гл. редактор А.К. Сорокин, отв. ред. С.А. Котов}. М.: Политическая энциклопедия, 2015. С. 133–137.

По этой теме читайте также:

Примечания

Гамбаров А. В спорах о Нечаеве. К вопросу об исторической реабилитации Нечаева. М.; Л., 1926. С. 143.

Володин А.И., Карякин Ю.Ф., Плимак Е.Г. Чернышевский или Нечаев? О подлинной и мнимой революционности в освободительном движении России 50–60-х годов XIX века. М., 1976. С. 267.

Минаков А.Ю. С.Г. Нечаев и П.Н. Ткачев: к вопросу об идейной идентификации «нечаевщины» // Россия и реформы. Сб. статей. Вып. 4. М., 1997. С. 104.

См. например: Сватиков С.Г. Студенческое движение 1869 года (Бакунин и Нечаев) // Наша страна. 1907. № 1. С. 165–249; Козьмин Б.П. Герцен, Огарев и «молодая эмиграция» // Его же. Из истории революционной мысли в России. Избранные труды. М., 1961. С. 483–577; Пирумова Н. М. Бакунин или С. Нечаев? // Прометей. Т. 5. М., 1968. С. 168–181.

Например, с болгарским революционером Х. Ботевым: Бакалов Г. Христо Ботев и Сергей Нечаев // Летописи марксизма. Кн. IX–X. М.; Л., 1929. С. 3–37.

Нечаев и нечаевцы. Сборник документов / Под ред. Б.П. Козьмина. М.; Л., 1931. С. 3–4.

Причины убийства

В 1869 году нечаевцы решили организовать выступления солидарности (расклейку листовок) в Петровской академии по случаю очередных студенческих волнений в Московском университете . Такие действия были явной провокацией властей к закрытию академии или её частей, поэтому один из авторитетных членов кружка, 23-летний студент академии Иван Иванов, выступил против. Почувствовав угрозу своему единовластию, Нечаев решил сплотить группу с помощью убийства.

Сергей Нечаев

С этой целью Нечаев обвинил Иванова в предательстве и сотрудничестве с властями (в ходе судебного процесса об убийстве выяснилось, что обвинение было ложным и Иванов с властями не сотрудничал). В детали были посвящены лишь два участника кружка: студент Алексей Кузнецов и бывший тюремный надзиратель Николай Николаев.

Место убийства

Для убийства был выбран старинный грот в парке Петровской сельскохозяйственной академии. Этот грот XVIII века, когда-то расположенный на берегу заболоченного пруда слева от центральной аллеи Исторического парка , за главным зданием Тимирязевской академии , был разрушен уже в 1890-е годы.

Московские экскурсоводы часто водят интересующихся приезжих к сохранившемуся в парке другому гроту начала XIX века, ошибочно указывая на него как на место преступления.

Нечаев заманил Иванова в грот под предлогом изъятия типографского станка из тайника, в котором его якобы в 1866 году спрятал перед арестом Николай Ишутин (никакого станка в гроте закопано не было).

Убийство

Утром 21 ноября 1869 года Нечаев появился в квартире, которую снимали Кузнецов и Николаев, возле Бронных улиц, и позвал туда литератора Ивана Прыжова и Петра Успенского . Из квартиры вся группа направилась в Петровско-Разумовское для встречи с Ивановым.

План Нечаева состоял в том, чтобы задушить Иванова шарфом (хотя на всякий случай Николаев имел при себе револьвер). Прыжов и Успенский об истинной цели похода в грот не знали (как выяснилось позже на суде, многие члены кружка даже не знали о существовании «Катехизиса революционера »). Выполнить план не удалось; сопротивление Иванова привело к тому, что его оглушили ударами по голове, после чего сам Нечаев добил жертву выстрелом в голову из револьвера, принадлежавшего Николаеву.

После убийства труп обернули в пальто Кузнецова, нагрузили кирпичами и опустили в пруд под лёд в надежде скрыть убийство до весны.

Однако уже 25 ноября 1869 года случайно проходивший мимо крестьянин села Петровские Выселки Пётр Калугин увидел у грота шапку, башлык и дубину, прошёл по кровавому следу к пруду и обнаружил труп подо льдом на глубине в полметра. После опознания тела сокурсниками дело было взято под контроль шефом губернского жандармского управления И. Л. Слезкиным (такое внимание было связано с тем, что Иванов состоял на учёте у жандармов как революционер).

Арест, суд и приговор

Документы, забытые убийцами в кармане пальто Кузнецова, немедленно указали следствию на Успенского и самого Кузнецова. Уже к концу декабря Успенский, Кузнецов, Прыжов были арестованы вместе с другими членами «Народной расправы» - братьями Лихутиными и Негрескулом. Живший по чужому паспорту Николаев был арестован в феврале 1870 года.

В связи со значимостью дела суд проходил в Петербургской Судебной палате с 1 по 15 июля 1871 года. На стороне защиты выступили известные адвокаты В. Д. Спасович , Д. В. Стасов , А. М. Унковский . Суд проходил в условиях широкой гласности (отчёты заседаний печатал «Правительственный вестник»); вина подсудимых была установлена собранными уликами и признаниями самих убийц. Все участники убийства получили сроки на каторге:

• Успенский - 15 лет;
• Прыжов - 12 лет;
• Кузнецов - 10 лет;
• Николаев - 7,5 года.

К делу привлечено было 87 человек, в их числе В. И. Ковалевский (впоследствии товарищ министра финансов), В. И. Лунин , М. А. Тихомиров . Участники убийства Иванова приговорены к каторжным работам на разные сроки, другие обвиняемые - к более мягким наказаниям, некоторые (в том числе Ковалевский) оправданы .

Сам Нечаев немедленно после убийства бежал в Швейцарию , где продолжил революционную работу среди российских студентов. Россия сумела добиться от Швейцарии его выдачи, и 2 августа 1872 года Нечаев был арестован, а затем через два месяца этапирован в Москву, где содержался в Сущёвской полицейской части на Селезнёвской улице . Суд состоялся 8 января 1873 года и приговорил Нечаева к 20 годам каторжных работ; ввиду особой опасности преступника по указу Александра II Нечаева поместили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости (и даже там он сумел распропагандировать охранников, но заговор был раскрыт, и после ужесточения условий содержания Нечаев умер в камере 21 ноября 1882 года).

Прыжов умер на поселении после каторги; Кузнецов отбыл весь срок и скончался 80-летним в 1928 году. Остальные убийцы умерли на каторжных работах.

Реакция общества

В ходе процесса «Катехизис революционера » оказался опубликованным. Благодаря этому, а также показаниям убийц, преступление в глазах общества превратилось в зловещую угрозу всему современному миру. Революционеры объявили смертельную войну на уничтожение; и убийство ясно показало, что они не шутили.

В нем писатель дал отповедь движению нигилистов, критически разобрав идеи левого толка. В числе самых ярких и отрицательных образов романа – Петр Верховенский, прототипом которого послужил уроженец Владимирской губернии Сергей Нечаев.

Крепостной гарем

Пращуры – седьмая вода на киселе – нигилиста и революционера Сергея Нечаева принадлежали к благородному сословию, хотя порой и они страдали от «ига самодержавия». К примеру, его предок в 11-м колене Прокофий Епишков, дворянин новгородского архиепископа Пимена, в 1572 году был казнен царем . Но с остальными все было более или менее благополучно. Прадед Семен Севастьянович Епишков был помещиком Суздальского и Ковровского уездов и при Екатерине II дослужился до чина поручика. Дед Нечаева, тоже армейский поручик, Петр Семенович Епишков после выхода в отставку жил в своем имении – сельце Колобово Ковровского уезда, причем прославился на всю округу неумеренными кутежами и вопиющим даже для первой половины XIX века разгулом. У себя в имении он завел целый гарем из крепостных дворовых девок, с которыми возродил в отдельно взятой усадьбе нравы поры упадка Западной Римской империи.

Имена наложниц любвеобильного поручика история не сохранила, за исключением некоей Фатины Алексеевой, у которой от барина в 1822 году родился сын Павел. Помещик своим отпрыском мальчика не признал. Сына Фатины Алексеевой вырастили среди помещичьей прислуги, а когда тот подрос, отец дал-таки ему вольную.

Павел Алексеев устроился на работу буфетчиком в трактир купца Правоверова в город Иваново-Вознесенск Шуйского уезда Владимирской губернии. Там он пристрастился к выпивке и стал часто злоупотреблять горячительными напитками. Возможно, именно поэтому его сын Сергей, родившийся в 1847 году от крепостной девушки Прасковьи Литвиновой, получившей вольную от своих господ, владимирских дворян Алалыкиных, и рано умершей, был отдан на воспитание маляру Геннадию Павлову. Сергей получил фамилию Нечаев с красноречивым намеком, что,
мол, появление на свет этого младенца стало неожиданностью для его отца, а отчество по отчиму – Геннадьевич.

Человек, ненавидевший предков

Сергей Нечаев, по семье отчима – мещанин Владимирской губернии, оказался человеком выдающихся способностей. Он усиленно занимался самообразованием, сдал экзамен на учителя, переехал вначале в Москву (где познакомился с писателем-народником Филиппом Нефедовым), а потом – в Петербург. Там Нечаев, образец глубочайшей убежденности и железной воли, уже проникшийся самыми радикальными идеями, начал агитацию среди студентов Петербургского университета и медицинской академии и вскоре выдвинулся в качестве лидера и кумира «передовой» молодежи. Он ненавидел своих «благородных» предков и принял решение посвятить жизнь борьбе с существующим в России государственным строем. В 1869 году в северной столице начались массовые студенческие волнения, во многом инспирированные Нечаевым.

Когда полиция сбилась с ног в поисках зачинщиков, Сергей Нечаев уже был далеко: он уехал в Западную Европу, где сразу же сошелся с революционерами-эмигрантами Михаилом Бакуниным, Николаем Огаревым и Александром Герценом (в молодости несколько лет прожившим во Владимире на Клязьме). Молодой человек, которому шел лишь 22-й год, буквально очаровал маститых корифеев революционного движения, особенно неистового бунтаря Бакунина. Он развернул перед Бакуниным и Герценом масштабную программу создания революционных организаций в России. В итоге Герцен вручил Нечаеву крупную денежную сумму из средств, завещанных на дело революции умершим дворянином Бахметьевым.

Член «Народной расправы»

Осенью 1869 года Нечаев вернулся в Россию, где основал «Общество народной расправы», имевшее отделение в том числе и во Владимирской губернии. Сам он был избран членом Центрального комитета этой глубоко законспирированной организации. Перу Нечаева принадлежит «Катехизис революционера» -первый в российской истории устав политической партии. «Революционер, – говорилось в нечаевском уставе, – человек обреченный; у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни имени. Он отказался от мирской науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает только науку разрушения, для этого изучает механику, химию, пожалуй, медицину…. Он презирает общественное мнение, презирает и ненавидит нынешнюю общественную нравственность».

Авторитет Нечаева признавали люди, которые были намного старше его. В «Обществе народной расправы» он ввел железную дисциплину. Когда московский студент Иванов проявил неповиновение кандидату в вожди, Нечаев приказал убить смутьяна. Иванова заманили в грот парка Петровской земледельческой академии, где он был убит Нечаевым и четырьмя его соратниками. Полиция первопрестольной быстро вышла на след убийц и арестовала всех, кроме самого Нечаева. Тот,как и прежде, успел скрыться за границей.

В 1871 году в Петербурге прошел судебный процесс над членами «Общества народной расправы». Помимо убийц Иванова привлекли и других соратников Нечаева. Всего на скамью подсудимых попало 87 человек, которых в обществе окрестили «нечаевцами» (среди них был Владимир Ковалевский – будущий тайный советник и заместитель министра финансов, обвинявшийся в укрывательстве Нечаева). «Нечаевцы» отправились на каторгу и в тюрьмы (оправданы были немногие, в том числе Ковалевский), а их лидер и идеолог тем временем в Женеве издавал журнал «Народная расправа».

Однако к тому времени репутация Нечаева среди русской эмиграции сильно пошатнулась. Даже Бакунин, прежде обожавший юного «камрада», писал о Нечаеве как о бесчестном человеке, способном шпионить, вскрывать чужие письма и не возвращать долги. Резко отрицательную характеристику дал Нечаеву и Герцен. В России же интеллигенция в большинстве своем не могла простить Нечаеву убийства
Иванова. Именно тогда Достоевский и создал роман на злобу дня «Бесы», сделав лидера «нечаевцев» одним из самых жутких его героев.

Арестант Петропавловки

В 1872 году швейцарское правительство выдало Сергея Нечаева Российской империи. Политических эмигрантов Швейцария, в принципе, укрывала, но Нечаева власти этой страны экстрадировали как обычного уголовного преступника, обвиняемого в убийстве. В 1873-м Московский окружной суд приговорил Нечаева к каторжным работам сроком на 20 лет. Однако в Сибирь его так и не отправили. Царское правительство опасалось, что он совершит побег с каторги, поэтому его этапировали в Петропавловскую крепость, где содержали в одиночке Алексеевского равелина как опасного политического преступника.

Но даже там Нечаев сумел сагитировать охрану, через которую установил связь с революционерами-народовольцами и продолжал руководить революционным движением. При этом он от-казался от организации своего побега, считая, что силы
и средства надо тратить на организацию покушения на императора Александра II.

Первого марта 1881 года царь был убит взрывом бомбы народовольца Гриневицкого. Вскоре после этого заключенный-народоволец Леон Мирский, отбывавший срок в том же Алексеевском равелине, выдал заговор Нечаева властям. Несших караульную службу в Петропавловской крепости солдат судили в 1882-м. Сам же 35-летний Сергей Нечаев в ноябре того же года скончался от чахотки, проведя в каземате почти 10 лет. Даже политические противники и недоброжелатели Нечаева отдавали дань его стойкости, граничащей с фанатизмом, и личному бескорыстию.

Сегодня Нечаев уже почти позабыт. И лишь персонаж Петра Верховенского в гениальном романе «Бесы», в том числе и в одноименной пьесе, которая до сих пор входит в репертуар многих театров, напоминает об этом мрачном и почти демоническом образе внебрачного потомка владимирского дворянства.

ПРОЦЕСС НЕЧАЕВЦЕВ - первый в России гласный политический процесс, проходил в Петербургской судебной палате 1 июля - 11 сентября 1871 года. Преданы были суду 87 человек; предстали перед судом 77 человек (несколько человек умерло до суда, некоторые были освобождены на поруки и скрылись). Подсудимыми были главным образом члены организации «Народная расправа», которую создал С. Г. Нечаев (скрывшийся до процесса за границу). Главные обвиняемые: П. Г. Успенский, А. К. Кузнецов, И. Г. Прыжов, H. H. Николаев. К следствию привлекались 152 человек. Главным обвинением было участие в «антиправительственном заговоре». Спекулируя на документах Нечаева («Катехизис революционера», фальшивый мандат агента 1-го Интернационала) в его уголовном деле (убийство студента Иванова), царское правительство рассчитывало дискредитировать революционеров. Но подсудимые, отличавшиеся (кроме отдельных лиц) революционной убежденностью и высокими моральными качествами, парировали нападки суда. Защита (В. Д. Спасович, Д. В. Стасов, А. М. Унковский и др.) и демократическая печать (М. Е. Салтыков-Щедрин, Н. К. Михайловский) помогли им в этом. Генсовет 1-го Интернационала дал отпор попыткам европейской реакции изобразить Процесс нечаевцев как «процесс Интернационала». К. Маркс написал специальное заявление "...по поводу злоупотребления Нечаевым именем Интернационала". (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 17, с. 440). Процесс нечаевцев вскрыл одиозность нечаевщины (т. е. методов Нечаева), но привлек общественные симпатии к революционерам и способствовал подъему революционно-народнического движения.

Список подсудимых и приговор в окончат. форме: Александровская В. В. (род. 1833) - ссылка в Сибирь; Алексеев А. П. (род. 1847) - оправдан; Беляева Е. И. (род. 1843) - 2 месяца тюрьмы; Бобарыкова Ю. В. (род. 1844) - оправдана; Бутурлин А. С. (1845-1916) - оправдан; Волховский Ф. В. (1846-1914) - оправдан; Воронцова Л. Е. (род. 1850) - оправдана; Гавришев Г. Я. (род. 1846) - 4 мес. тюрьмы; Голиков Л. И. (род. 1851) - оправдан; Голиков Н. И. (род. 1848) - оправдан; Дебогорий-Мокриевич П. К. (род. 1847) - оправдан; Дементьева А. Д. (1850-1922) - 4 месяца тюрьмы; Долгов Н. С. (1844 - после 1906) - 1 год тюрьмы; Долгушин А. В. (1848-85) - оправдан; Дудоладов А. Е. (род. 1848) - оправдан; Енкуватов Д. А. (род. 1847) - 8 месяцев тюрьмы; Енкуватов П. А. (1848-77) - 1 год тюрьмы; Ивакин П. Ф. (род. 1844) - 2 мес. тюрьмы; Ишханов Д. П. (род. 1847) - 4 мес. тюрьмы; Калачевский А. Н. (1848-1888) - оправдан; Климин И. Ф. (род. 1847) - 1 год тюрьмы; Ковалевский В. И. (1848 - после 1923) - оправдан; Коведяев Д. Г. (род. 1850) - 2 мес. тюрьмы; Коринфский М. П. (род. 1844) - оправдан; Коробьин П. И. (род. 1844) - 2 мес. тюрьмы; Костыркин А. А. (род. 1840) - оправдан; Кошкин П. М. (род. 1850) - 2 мес. заключения в смирит. доме; Кузнецов А. К. (1854-1928) - 10 лет каторги; Кузнецов С. К. (род. 1847) - оправдан; Лазаревский М. (род. 1846) - оправдан; Ланге В. К. (род. 1848) - 2 мес. тюрьмы; Лау Э. В. (род. 1843) - 4 месяца тюрьмы; Лихутин И. Н. (род. 1848) - 1 год 4 месяца заключения в смирительном доме; Лихутина Е. Н. (род. 1845) - оправдана; Лунин В. И. (1843-1913) - оправдан; Макарьев К. (?) - оправдан; Малютин В. И. (род. 1845) - 7 дней тюрьмы; Маслов Н. (род. 18 48) - оправдан; Менделеев Н. (?) - оправдан; Моравский Л. Ф. (род. 1843) - оправдан; Мутафов С. Л. (1845-72) - 2 мес. тюрьмы; Николаев H. H. (род. 1850) -7 лет 4 месяца каторги; Орлов В. Ф. (1843 - после 1895) - оправдан; Пажон-де-Монсе И. Г. (род. 1844) - оправдан; Пирамидов Н. М. (1847 - после 1900) - 2 месяца тюрьмы; Померанцев Н. Д. (род. 1850) - оправдан; Попич А. М. (род. 1851) - 7 дней тюрьмы; Попков М. (род. 1834) - оправдан; Попов В. К. (род. 1846) - 2 месяца тюрьмы; Попов П. И. (род. 1847) - оправдан; Прокофьев С. (род. 1845) - оправдан; Прыжов И. Г. (1827-85) - 12 лет каторги; Рахимов И. Р. (1849-1927) - 3 недели тюрьмы; Римский-Корсаков H. H. (род. 1843) - оправдан; Рипман P. P. (род. 1842) - 1 год тюрьмы; Розанов И. Г. (?) - оправдан; Росляков К. А. (род. 1847) - оправдан; Рязанцев В. В. (род. 1845) - 2 мес. тюрьмы; Рязанцев И. В. (род. 1847) - 2 месяца тюрьмы; Сарибеков Я. И. (род. 1847) - оправдан; Свечин Г. А. (род. 1846) - 2 мес. тюрьмы; Святский В. И. (род. 1847) - оправдан; Скипский В. П. (род. 1847) - 2 мес. тюрьмы; Старицын А. П. (1846-71) - умер во время суда; Талицкий А. (?) - оправдан; Тейльс-де А. (1844-1875) - 4 месяца тюрьмы; Ткачев П. Н. (1844-1885) - 1 год 4 месяца тюрьмы; Томилова Е. X. (1839-1890-е гг.) - оправдана; Топорков Л. А. (род. 1847) - оправдан; Топорков П. А. (род. 1849) - оправдан; Успенская А. И. (1847-1923) - оправдана; Успенский П. Г. (1847-1881) - 15 лет каторги; Флоринский И. И. (род. 1845) - 6 месяцев тюрьмы; Хаджибеков А. (род. 1849) - оправдан; Черкезов В. Н. (1846-1925) -ссылка в Сибирь: Шанаев И. (род. 1847) - оправдан; Шестаков Н. А. (род. 1844) - 8 мес. тюрьмы.

Н. А. Троицкий. Саратов.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 11. ПЕРГАМ - РЕНУВЕН. 1968.

Далее читайте:

Народная воля , революционно-народническая организация, образовалась в августе 1879 г.

Земля и воля , тайное революционное общество, существовало в 1870-е гг.

Петрашевцы , участники кружка М. В. Петрашевского (1827-1866).

Литература:

Гос. преступления в России в XIX в., т. 1, СПБ, 1906; Нечаев и нечаевцы. Сб. мат-лов (предисл. и прим. Б. П. Козьмина), М.-Л., 1931; К истории нечаевского процесса (публ. Б. П. Козьмина), "КА", 1930, т. 6 (43); Салтыков-Щедрин M. E., Т. н. "нечаевское дело" и отношение к нему рус. журналистики, Полн. собр. соч., т. 8, М., 1937; Михайловский Н. К., Дело Нечаева и "Моск. ведомости", Полн. собр. соч., 2 изд., т. 10, СПБ, 1913; Ульман Г. С., Маркс и Энгельс о Нечаеве и нечаевском процессе, Уч. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та. Кафедра новой истории, 1948, т. 62.